су. На игры мало времени оставалось, но всё равно успевали.

 

– Скажите, пожалуйста, Вы помните, когда в первый раз взяли в руки глину?

 

– В детстве. У нас не было кукол – я решила слепить. Взяла глину, слепила и сразу в печь. Прямо сырую. Она сразу растрещала. Зато сейчас у меня столько игрушек – играй не хочу. Но первый опыт неудачный был.

 

– Но потом жизнь Вас снова привела к глине?

 

– Да, привела. Всё равно: что дано сверху, тем и будешь заниматься. Походишь вокруг да около и вернёшься. После школы я пошла учиться на швею, работала на трикотажной фабрике. Была швеёй-мотористкой, секретарём комсомольской организации фабрики, коммунисткой. Времени свободного совсем не было – выезды, встречи, плакаты, концерты. А фабрика далеко от города была – 7 км, поэтому я в «Беломорские узоры» и перешла.

 

– Как Вы считаете, повлияла ли атмосфера города Каргополя на Ваш выбор профессии?

 

– Думаю да. Глина же живой материал. И, вообще, у нас некоторые говорят: всю жизнь в игрушки проиграли и сейчас играют. Уже и прабабушками стали, а всё равно лепят.

​

– То есть у Вас в городе живо гончарное ремесло не только в рамках фабрики, но и сами жители этим занимаются?

 

– Да, живо: посуду сами не делают, а игрушку лепят. В основном, для детей. Глину мы сами заготавливаем. Раньше даже босыми копали, собирали руками, отделяли корешки, смотрели, чтобы известняк не попал, чтобы опоки (известкового суглинка) было в меру.

 

– В каком году Вы стали работать в «Беломорских узорах»? И сколько там проработали?

 

– Начала работать где-то в 1982 году (мне было тогда 22 года), лет 20 там проработала. Но в работе у меня были перерывы – детей рожать надо было. Когда дети родились, на двух работах пришлось работать. Ещё умудрялась в 4 часа вставать и в 8 часов с корзиной морошки домой приходить – витамины для семьи. Ягод было море. По 36 литров земляничного варенья. Я и сейчас много варю, когда глиной не занимаюсь. А если глиной занимаюсь, то лес ждёт. Летом – ягоды и грибы, зимой на лыжах, а в пасмурную, дождливую погоду глину в руки беру.

 

– Расскажите, пожалуйста, о «Беломорских узорах». Что производит мастерская?

 

– Они делают традиционную каргопольскую игрушку и гончарную бытовую посуду: цветочники, порционники, горшки, чайники, кринки, ладки, маслёнки. Это предприятие в нашем городе. А главное находится в Архангельске – там занимаются не только глиной: и роспись есть, и резьба по дереву.

 

– Расскажите, пожалуйста, о мастерах, которые работали с Вами?

 

– Когда я пришла в «Беломорские узоры», гончаром работала там Овсянникова Вера Павловна. Сначала она передавала мне своё мастерство. Потом приехал Виктор Павлович Паисов. Он жил раньше в Алма-Ате, там у него с сыном была своя мастерская, делали посуду. Когда он приехал к нам, ему было где-то лет 70, хотел остаться жить на Севере. Хорошую посуду делал, большую. Гранитные камни толок в ступе в порошок и добавлял в глину. Потом Саша Федоринов был, хороший мастер. Но ушёл. Зарплата низкая – держались мало мастера.

 

Ещё был мастер, который делал ангоб (покрытие из жидкой глины, которое наносится до обжига для получения более гладкой поверхности), но ушёл – пришлось всё самой осваивать. Позже ушёл человек, который делал обжиг, поэтому пришлось и на печах работать. Обжиг всему голова, может получиться так, а может и по-другому – всё покажет обжиг.

 

Печи были большие, стояли в сарае, одна на 60 кВт, другая 70 кВт. Чтобы загрузить посуду для обжига, нужно было залезть внутрь. Залезешь в неё и думаешь: «Крышка хлоп – и всё». Страшно, но всё равно лезешь.

 

– Кто был руководителем «Беломорских узоров» в Каргополе?

 

– Когда я пришла, директором был Николай Петрович Шевелёв, но он ушёл на пенсию. Династия Шевелёвых у нас хорошо известна. Они работают на ручном круге и занимаются лепкой глиняной игрушки. Хорошие мастера. Шевелёвы возрождали промысел на фабрике. Заново искали глинище, искали старых мастеров, чтобы показали, где глину брать. Но мастера очень неохотно делились секретами. Палыч Паисов мне говорил: «Это секрет. Секрет должен знать один мастер. А если знают двое, то знают уже все».

 

– Расскажите, пожалуйста, как Вы заготавливаете глину и как её готовили в «Беломорских узорах»?

 

– В «Беломорских узорах» сами глину заготавливали. На самосвал грузили, в сарай сваливали, в дежи заквашивали, перемалывали. И я сама глину выбираю. У берегов рек грунт открытый – возьмёшь, попробуешь по пластике, берёшь. Потом кладу глину в специальное место, заливаю её крутым кипятком, чтобы она закисла получше. И чем дольше она киснет, тем прочнее посуда из неё получается. Затем отминаю, иногда ногами, а так обычно соскабливаю косой: тоненько, как берёзовые листочки, чтобы камушки вышли.

 

– Чем Вас привлекает традиционное искусство?

 

– Я считаю, что лучше всего прошлое, я заворотов не люблю.

 

– Были ли попытки отойти от традиций?

 

– А у кого их не было? У всех есть. Сначала отойдёшь, а потом смотришь то, что наши предки делали: и форма красивее, и лишнего нет ничего. Даже придумаешь свою роспись, а потом думаешь: «Нет, теряется как-то». То, что изначально, перешагнуть никак нельзя.

 

– Что Вам нравится больше: делать посуду или игрушку? Есть ли у Вас любимая форма изделия?

 

– Я занимаюсь посудой, она больше нравится. Хотя и игрушка тоже. Что попросят, то вылеплю. А любимая форма, наверно, кувшин. Переходы у него красивые. Он похож и на женщину и на скрипку.

 

– Скажите, пожалуйста, у Вас были интересные заказы и заказчики?

 

– Были. Пришёл один раз мужчина, говорит: «Сделай большой кувшин, заплачу сколько хочешь. Хоть всю месячную зарплату». Я спрашиваю: «Зачем?» – «Надо, – говорит, – чтобы во время спектакля он раскололся. То есть сделай кувшин, чтобы он разбился». И что вы думаете? Идёт спектакль, и три раза его уронили, а он никак не колется. В общем, эффект не получился. Но заказчик не расстроился. Мы тогда ни о чём не печалились. Не раскололся кувшин – не молотком ведь его бить.

 

– А сейчас чем Вы занимаетесь?

 

– Сейчас я работаю у себя дома, в одной из комнат у меня находится мастерская. Делаю посуду. Печь стоит тоже в комнате, там и делаю обжиг. Летом тепло только – 30 градусов плюс обжиг. Двери в комнату закрываю, окно открываю. Мне удобно, и домашние привыкли. Никто не против. Мужа сажу за обжиги, скоро и на круге работать будет. Дети уже пробовали, когда маленькие были. Получалось, а сейчас у них другие дела. Но у меня недавно появилась крестница, просит её обучить, прибегает каждый день, так что ремесло не будет остановлено.

 

– Сейчас в Каргополе востребовано гончарное дело? Нет трудностей с заказами?

 

– Заказы есть. У меня иногда на полгода они расписаны. У нас в городе два гончара: в «Беломорских узорах» и я. Ещё у Шевелёвых, но они в основном игрушку делают, посуды немного у них.

 

– Сейчас в каком состоянии находятся «Беломорские узоры»? Как Вы думаете, что их ждёт в будущем?

 

– Не знаю, но пока они крылья складывают. Но так бывает. Потому что все мастера пенсионного возраста. Их остаётся очень мало. Зарплата низкая, нормы высокие. Новичкам-игрушечникам приходится целый год носить глину домой: и на работе, и дома лепят. Творчество государство не награждает, но оно само радость душе даёт. Возрождает оно...

 

– Чем Вы планируете заниматься в ближайшее время?

 

– Будем работать в моей мастерской вместе с младшей сестрой. Она у меня мастер глиняной игрушки, работала в «Беломорских узорах». Мы знаем, как лепить от начала и до конца. Этим и будем заниматься. Что-то продадим, что-то обменяем, к пенсии будет копеечка, а больше заработаем – будем расширяться. Посуду, игрушку будем делать. И вязка у меня ещё. Много шерсти дома лежит – и своя и покупная.

 

– Дайте, пожалуйста, совет будущим гончарам.

 

– Когда работаешь, надо чуть-чуть души вкладывать: если не в настроении, лучше за круг не садиться – не пойдёт, или в печке лопнет. И продажи не будет. Если только для продажи лепишь – ничего не выйдет. А вот сядешь и для себя лепишь – всё получится. Творить: не останавливаться, идти дальше. Не забывать традиционную посуду, её всё равно никакими формами не заменишь, она и для быта лучше.

 

– Людмила Алексеевна, Вы считаете себя счастливым человеком? Если да, то в чём Ваше счастье?

 

– Да, считаю. Интересная работа, большая семья, много родственников – это уже большое счастье. Никогда не бываю одна. Но счастья много в жизни не бывает, его надо по горстям собирать.